Медико-социальные факторы риска развития хронического эндометрита, связанного с бесплодием

Цель исследования: установить медико-социальные факторы риска развития хронического эндометрита (ХЭ), связанного с бесплодием.

Дизайн: сплошное продольное клинико-эпидемиологическое исследование.

Материалы и методы. В исследование включены 120 женщин репродуктивного возраста (STRAW+10). Основную группу составили 90 женщин с ХЭ и бесплодием (шифр МКБ-X N97.2), проходящие обследование и лечение ХЭ. Группу контроля составили 30 здоровых женщин с изолированным мужским фактором бесплодия в супружеской паре (шифр МКБ-X N97.4), проходящие прегравидарную подготовку к экстракорпоральному оплодотворению. Методом анкетирования изучены медико-социальные особенности женщин обеих групп.

Результаты. Выявлены наиболее значимые медико-социальные факторы риска ХЭ, связанного с бесплодием: дисбиоз влагалища, гиперпластические процессы эндометрия в анамнезе, отягощенная наследственность по сердечно-сосудистым заболеваниям, патология щитовидной железы, травмы, нарушение менструальной функции и ангина в анамнезе, цервикальная эктопия, табакокурение, хронический сальпингоофорит, медикаментозная аллергия, среднее образование, профессиональные вредности, генитальные операции в анамнезе. Проведено ранжирование выявленных факторов риска.

Заключение. Актуализация факторов риска является основой для их коррекции с целью снижения вероятности возникновения нарушений репродуктивной функции, в частности бесплодия.

Ключевые слова: бесплодие, факторы риска, хронический эндометрит

Смирнова Д.В., Герасимов А.М., Кулида Л.В., Малышкина А.И., Вертелецкая Т.В. Медико-социальные факторы риска развития хронического эндометрита, связанного с бесплодием // Женское здоровье и репродукция. 2022. № 3 (54). URL: https://whfordoctors.su/statyi/mediko-socialnye-faktory-riska-razvitija-hronicheskogo-jendometrita-svjazannogo-s-besplodiem/(дата обращения: дд.мм.гггг)

Medical and social risk factors for the development of chronic endometritis associated with infertility

D.V. Smirnova¹, A.M. Gerasimov¹, L.V. Kulida², A.I. Malyshkina^1,2, T.V. Verteletskaya²

¹Federal State Budgetary Educational Institution of Higher Education "Ivanovo State Medical Academy" of the Ministry of Healthcare of the Russian Federation

²Federal State Budget Institute Ivanovo scientific-research institute named after V.N. Gorodkov

Abstract

Study Objective: to establish medical and social risk factors for the development of chronic endometritis (CE) associated with infertility.

Design: continuous longitudinal clinical and epidemiological study.

Materials and methods. The study included 120 women of reproductive age (STRAW+10). The main group consisted of 90 women with CE and infertility (ICD-X code N97.2) undergoing examination and treatment of CE. The control group consisted of 30 healthy women with an isolated male factor of infertility in a married couple (ICD-X code N97.4) undergoing pregravid preparation for IVF. A study of the medical and social characteristics of women in both groups was carried out by the method of questioning.

Results. The most significant medical and social risk factors for CE associated with infertility have been identified. These include: vaginal dysbiosis, a history of endometrial hyperplastic processes, aggravated heredity for cardiovascular diseases, thyroid pathology, trauma, a history of menstrual dysfunction and tonsillitis, cervical ectopia, tobacco smoking, chronic salpingo-oophoritis, drug allergy, secondary education, professional harmfulness, genital operations in the anamnesis. The identified risk factors were ranked.

Conclusion. Actualization of risk factors is the basis for their correction in order to reduce the likelihood of reproductive dysfunction, in particular infertility.

Key words: risk factors, chronic endometritis, infertility.

Д.В. Смирнова¹, А.М. Герасимов¹, Л.В. Кулида², А.И. Малышкина^1,2, Т.В. Вертелецкая²

¹ФГБОУ ВО «Ивановская государственная медицинская академия» Минздрава России; Россия, г. Иваново

²ФГБУ «Ивановский научно-исследовательский институт материнства и детства имени В.Н. Городкова» Минздрава России; Россия, г. Иваново

Здоровье женской половой сферы является одним из факторов, оказывающих кардинальное значение на общее состояние женщины, ее работоспособность, репродуктивную функцию, удовлетворенность качеством жизни, а также на ее социальную активность [1].

Всемирная организация здравоохранения рассматривает хронические воспалительные заболевания, поражающие любой орган тела, как тяжелое бремя для здоровья человека [2]. Наряду с высокой заболеваемостью хроническими воспалительными заболеваниями шейки матки, влагалища, придатков матки в последнее время увеличилась распространенность хронического эндометрита (ХЭ) [3].

ХЭ часто протекает бессимптомно, но может сопровождаться аномальными маточными кровотечениями, хронической тазовой болью, диспареунией и белями [4–6]. Кроме того, хроническое воспаление эндометрия может способствовать развитию бесплодия и привычного невынашивания беременности [5]. Возможная связь ХЭ с бесплодием лишь недавно стала областью научных исследований [4].

Данные по распространенности ХЭ на территории России сильно разнятся и составляют от 2 до 73%, что, вероятно, связано с различными подходами исследователей к диагностике эндометрита [7, 8]. ХЭ в основном (76–88%) встречается у женщин репродуктивного возраста [9, 10]. ХЭ выявляют у 75% пациенток с бесплодием [11].

В отечественной и зарубежной литературе имеется значительное число работ, посвященных проблеме ХЭ и направленных на изучение его этиологии, патогенеза, разработку новых способов диагностики и схем лечения.

Несмотря на внедрение новых технологий верификации диагноза и методов терапии данного заболевания, частота ХЭ не снижается, что обусловливает поиск новых подходов профилактики и выявления факторов риска. До настоящего времени недостаточно разработаны и обобщены факторы риска развития хронического воспаления эндометрия. Возможность устранения наиболее значимых из них позволит снизить распространённость ХЭ.

Цель исследования: установить медико-социальные факторы риска развития ХЭ, связанного с бесплодием. 

Материалы и методы

Для решения поставленной цели были сформированы 2 группы женщин репродуктивного возраста (STRAW+10). Основную группу составили 90 женщин с ХЭ и бесплодием (МКБ-X N97.2), проходящих обследование и лечение ХЭ на базе ФГБУ «Ивановский научно-исследовательский институт материнства и детства имени В.Н. Городкова» Минздрава РФ. Группу контроля составили 30 здоровых женщин с изолированным мужским фактором бесплодия в супружеской паре (МКБ-X N97.4), проходящих прегравидарную подготовку к экстракорпоральному оплодотворению в отделении вспомогательных репродуктивных технологий в том же институте.

Критерии включения в основную группу: репродуктивный возраст 18–40 лет (STRAW+10), наличие бесплодия и гистологически подтвержденного ХЭ.

Критерии включения в группу контроля: репродуктивный возраст 18–40 лет (STRAW+10), наличие в супружеской паре изолированного мужского фактора бесплодия и гистологически исключенного ХЭ.

Критерии невключения в исследование: наличие у женщин абсолютных форм бесплодия (отсутствие матки и влагалища, наличие рудиментарной матки), аномалий развития гениталий, миомы матки, аденомиоза.

От каждой женщины, принявшей участие в исследовании, получено письменное добровольное информированное согласие. Данное исследование было проведено в соответствии с научными и этическими принципами и одобрено Этическим комитетом ФГБОУ ВО «Ивановская государственная медицинская академия» Минздрава России (2020 г.).

Изучение медико-социальных особенностей женщин проводили методом анкетирования, с использованием специальной карты, включающей характеристику социально-бытовых, профессиональных факторов, акушерско-гинекологического и соматического анамнеза.

Математические методы обработки полученных данных включали статистический анализ c использованием программы Statistica 13.0, методы клинической эпидемиологии (расчет отношения шансов — ОШ, 95% доверительного интервала — ДИ) с использованием системы Open Epi. Различия относительных показателей определяли с использованием непараметрических критериев Стьюдента, Фишера, Йетса скорректированного χ² и считали достоверными при p < 0,05 как при прямой, так и при обратной проверке гипотез.

Результаты

Все женщины, вошедшие в исследование, находились в активном репродуктивном возрасте, согласно критериям STRAW+10 (18–40 лет), с преобладающим количеством обследованных пациенток в возрасте 26–35 лет: в основной группе — 52 (57,8%), в группе контроля — 18 (60%) (p > 0,05).

Большинство женщин на момент вступления в исследование состояли в первом зарегистрированном браке: в основной группе — 69 (76,7%), в контрольной — 27 (90%) (p > 0,05).

При изучении социального статуса пациенток отмечена высокая частота встречаемости среднего образования в основной группе — 32 (35,6%), в то время как в контрольной группе женщин со средним образованием было всего 3 (10%) (p < 0,01). При анализе места проживания семейных пар достоверных различий не выявлено. Наиболее часто встречались городские жители: в основной группе — 80 (88,9%), в контрольной — 29 (96,7%) (р > 0,05). Большинство женщин относились к категории рабочих: в основной группе — 69 (76,7%), в контрольной — 24 (80%) (р > 0,05). В основной группе установлена высокая частота встречаемости профессиональных вредностей. Основными видами профессиональных вредностей были ионизирующее излучение, длительное статичное положение тела в течение рабочего времени, «хронический» стресс. В единичных наблюдениях пациентки указывали на контакт с вредными веществами и наличие шума в производственных помещениях.

При анализе анамнестических данных выявлено, что из перенесенных заболеваний у женщин с ХЭ достоверно чаще встречалась краснуха (в основной группе — 12 (13,3%), в контрольной — 0; p < 0,001) и ангина — 18 (20%) и 1 (3,3%) соответственно (p < 0,01). В группе пациенток с ХЭ из экстрагенитальной патологии преобладала патология щитовидной железы — 24 (26,7%), которая в группе контроля встретилась у 1 (3,3%) женщины (p < 0,001). Обращает на себя внимание, что у женщин с ХЭ аллергологический статус был более неспокойный. Среди различных видов аллергических реакций у обследуемых женщин с ХЭ при бесплодии чаще встречалась медикаментозная аллергия — у 15 (16,7%), в контрольной группе подобных случаев не выявлено (p < 0,02). Указания на травмы в анамнезе значительно чаще встречались в основной группе — 22 (24,4%), чем в контрольной — 1 (3,3%) (p < 0,001), на генитальные операции — в 31 (34,4%) и 4 (13,3%) случаях соответственно (p < 0,05). При анализе вредных привычек отмечена высокая частота встречаемости табакокурения у женщин с ХЭ — 18 (20%) случаев, в то время как в контрольной группе был выявлен только 1 (3,3%) случай (p < 0,01).

При анализе наследственного анамнеза обращает на себя внимание то, что в основной группе у 25 (27,8%) пациенток наследственность отягощена по сердечно-сосудистым заболеваниям, в группе контроля этот фактор не выявлен (p < 0,001).

Возраст menarche у женщин сравниваемых групп был сопоставим: в основной группе — 13 (12–14) лет, в контрольной — 13 (13–14) (p > 0,05). Также схожими были продолжительность менструального цикла (в основной группе — 29 (28–30) дней, в контрольной — 28 (28–30) дней) и длительность менструации (в основной группе — 5 (5–6) дней, в контрольной — 5 (5–6) дней; p > 0,05).

При анализе менструальной функции обращает на себя внимание, что в случае ХЭ доминирующим проявлением был гипо- (4 (4,4%); p < 0,05) и гиперменструальный синдром (27 (30%); p < 0,001), а также дисменорея (37 (41,1%); p < 0,001).

Анализ сексуального дебюта показал, что в большинстве случаев начало половой жизни было вне брака. При этом возраст начала половой жизни в изучаемых группах был одинаковым — 18 (17–19) лет.

При анализе гинекологического анамнеза установлено, что у женщин с ХЭ при бесплодии в анамнезе чаще были диагностированы хронический сальпингоофорит при сохранной проходимости маточных труб по заключению гистеросальпингографии — 16 (17,8%) случаев (p < 0,001), цервикальная эктопия — 18 (20%) (p < 0,01), нарушение менструальной функции — 20 (22,2%) (p < 0,001). К другой патологии у 28 (31,1%) женщин (p < 0,001) относились гиперпластические процессы эндометрия (полипы, гиперплазия эндометрия), по поводу которых они ранее перенесли внутриматочные вмешательства: гистероскопию, лечебно-диагностические выскабливания матки и гистерорезектоскопию. В сравниваемых группах встречаемость первичного и вторичного бесплодия была одинаковой: в основной группе — 45 (50%) случаев, в группе контроля — 15 (50%) (p > 0,05).

При анализе репродуктивного анамнеза стоит отметить, что в каждой группе встречались беременности, которые завершались родами, при этом в 50% случаев родоразрешение было путем операции кесарева сечения (р > 0,05). Во всех группах были женщины с медицинским абортом и самопроизвольным выкидышем до 12 нед, а также с погибшей и внематочной беременностью (р > 0,05). Следует сделать акцент на том, что в группе контроля все неудачные беременности связаны с нарушениями в генетическом материале мужчины из супружеской пары.

Таким образом, пациентки из основной группы имеют существенные отличия от условно здоровых женщин по многим социально-медицинским параметрам, которые могли бы быть использованы как возможные факторы риска развития ХЭ. С целью применения показателя, достоверно отличающегося между группами исследования в качестве фактора риска, были рассчитаны ОШ с применением χ² и поправкой Йетса для развития ХЭ.

При оценке возможных социальных факторов развития ХЭ наиболее существенные значения ОШ были получены среди следующих показателей: наличие среднего образования повышает риск развития ХЭ в 5,92 раза (ОШ = 5,92; 95% ДИ 1,79–26,38; p = 0,002), присутствие на рабочем месте профессиональных вредностей — в 3,55 раза (ОШ = 3,55; 95% ДИ 1,42–9,70; p = 0,005), табакокурение — более чем в 7 раз (ОШ = 7,17; 95% ДИ 1,22–157,5; p = 0,02).

Среди медико-анамнестических факторов наиболее значимыми были перенесенная ангина (ОШ = 7,17; 95% ДИ 1,22–157,5; p = 0,02); патология щитовидной железы (ОШ = 10,41; 95% ДИ 1,8–226,2; p = 0,003); медикаментозная аллергия (ОШ = 6,2; 95% ДИ 1,04–137,1; p = 0,04); травмы (ОШ = 9,27; 95% ДИ 1,6–202; p = 0,007); отягощенный анамнез по сердечно-сосудистым заболеваниям (ОШ = 11,63; 95% ДИ 2,02–252; p = 0,002). В структуре гинекологической патологии наиболее значимыми факторами были перенесенные генитальные операции (ОШ = 3,39; 95% ДИ 1,14–12,26; p = 0,02), хронический сальпингоофорит (ОШ = 6,68; 95% ДИ 1,13–147,2; p = 0,03), цервикальная эктопия (ОШ = 7,17; 95% ДИ 1,22–157,5; p = 0,02), нарушение менструальной функции (ОШ = 8,72; 95% ДИ 1,5–190,4; p = 0,01), гиперпластические процессы эндометрия в анамнезе (ОШ = 12,92; 95% ДИ 2,26–279,4; p = 0,001).

Особый интерес представляет исследование взаимосвязи дисбиоза влагалища и наличия ХЭ. Многими исследователями постулирована чёткая связь бактериального вагиноза и воспалительных заболеваний органов малого таза в целом и ХЭ в частности [12]. Кроме того, в последнее время переоценивается структура этиологических факторов развития ХЭ, где баквагиноз-ассоциированные возбудители занимают одно из ведущих мест в формировании воспалительных заболеваний органов малого таза [13]. В нашем исследовании получены данные, аналогичные результатам, представленным в мировой научной литературе. У всех женщин с ХЭ при бесплодии имел место вагинальный дисбиоз. Так, общая бактериальная масса колебалась в пределах 10^3,2–10^8,3 КОЕ со средним показателем 10^{5,8 ± 0,3} КОЕ. Содержание Lactobacillus варьировало от 0 до 10^8,3 КОЕ, со средним показателем 10^{5,1 ± 0,3} КОЕ. У 12 (13,3%) пациенток Lactobacillus во взятом образце не были выявлены. У 51 (56,6%) женщин было повышено содержание факультативно-анаэробной флоры, у 58 (64,4%) — облигатно-анаэробной флоры (Megasphaera spp. + Veillonella spp. + Dialister spp.). В группе контроля вагинальный нормоценоз установлен в 27 (90%) наблюдениях. В остальных 3 (10%) случаях наблюдался относительный нормоценоз за счет снижения количественного содержания Lactobacillus до 10⁵ КОЕ. При расчёте ОШ выявлено, что наличие дисбиоза влагалища повышает риск развития ХЭ более чем в 800 раз (ОШ = 819; 95% ДИ 81,83–8197; p = 0,000).

Проведено ранжирование выявленных в нашем исследовании факторов риска возникновения ХЭ как основной причины бесплодия (таблица).

Факторы риска возникновения ХЭ как основной причины бесплодия

Обсуждение

Факторами риска развития ХЭ являются все инвазивные вмешательства в полости матки (гистероскопия, выскабливание полости матки, биопсия эндометрия и др.) и использование внутриматочных спиралей [8, 14–21].

По последним данным, помимо общеизвестных факторов в виде внутриматочных контрацептивов и внутриматочных вмешательств, большое внимание уделяется многоплодию в анамнезе, длительным менструациям и другим аномальным маточным кровотечениям, бактериальному вагинозу, эндометриозу, гиперплазии эндометрия, а также подслизистой миоме матки [8, 17, 18].

В качестве факторов риска развития ХЭ исследователи также выделяют инфицирование генитального тракта (в том числе перенесенные ранее инфекции, передающиеся половым путем) и мочевыводящих путей [14, 20, 21]. Многие авторы рассматривают дисбиотические изменения во влагалище у больных с ХЭ как предрасполагающий фактор к развитию воспаления в эндометрии [12].

Среди соматической патологии наиболее часто отечественные авторы отмечали заболевания желудочно-кишечного тракта, почек, верхних отделов дыхательных путей, ЛОР-органов [19–21], инфекции детского возраста [14] как наиболее значимые факторы риска развития ХЭ при репродуктивных нарушениях. В литературе описан cross-organ-эффект для органов малого таза, при котором патологические изменения в них могут быть индуцированы острым/хроническим воспалением в близлежащих/отдаленных органах за счет активации вегетативной нервной системы и при участии различных медиаторов, включая цитокины, т. е. развитием и поддержанием персистенции системного воспалительного ответа [22, 23], который может вызывать избыточную воспалительную реакцию эндометрия при менструации, тем самым формируя морфологический субстрат ХЭ [24]. Превалирование патологии щитовидной железы у женщин с бесплодием на фоне ХЭ, возможно, отражает общность аутоиммунного компонента при различных патологических процессах в организме и их системный характер. И.Н. Данусевич выделяла в качестве фактора риска развития ХЭ аллергические заболевания [19].

Ряд авторов к факторам риска развития ХЭ отнесли перенесенные ранее оперативные вмешательства на органах брюшной полости [19–21].

В единичных работах в качестве фактора риска развития ХЭ у женщин отмечена лучевая терапия в области малого таза [9, 25].

Одним из звеньев патогенеза ХЭ является перекисное окисление липидов. Окислительный стресс, опосредованный токсическими привычками (например, курением), чрезмерным загрязнением окружающей среды, аллергией, нарушениями сна и возрастом, также предрасполагает к хроническому воспалительному состоянию. Документирована корреляция с бесплодием, самопроизвольным абортом, привычным невынашиванием беременности и преэклампсией [2, 26–29].

Полученные в ходе настоящей работы данные не противоречат общеизвестным сведениям относительно характеристики факторов риска развития ХЭ у женщин с репродуктивными неудачами. В нашем исследовании нам удалось выявить новые факторы риска развития ХЭ: среднее образование женщин, профессиональные вредности, патология щитовидной железы, травмы, табакокурение, отягощенный семейный анамнез по сердечно-сосудистым заболеваниям.

Заключение

Наиболее значимыми медико-социальными факторами риска хронического воспаления эндометрия, связанного с бесплодием, являются дисбиоз влагалища, гиперпластические процессы эндометрия в анамнезе, отягощенная наследственность по сердечно-сосудистым заболеваниям, патология щитовидной железы, травмы, нарушение менструальной функции и ангина в анамнезе, цервикальная эктопия, табакокурение, хронический сальпингоофорит, медикаментозная аллергия, среднее образование, профессиональные вредности, генитальные операции в анамнезе. Женщины, имеющие перечисленные неблагоприятные факторы, должны проходить своевременное обследование и коррекцию управляемых факторов риска развития ХЭ с целью снижения вероятности возникновения нарушений репродуктивной функции, в частности бесплодия, в рамках персонифицированной прегравидарной подготовки.

1. Самигуллина А.Э., Сарыбаева К.А. Эктопия шейки матки: диагностические критерии (обзор литературы). Известия Вузов Кыргызстана. 2018; 7: 8–12. [Samigullina A.E., Sarybaeva K.A. Cervical ectopia: diagnostic criteria (literature review). News of the universities of Kyrgyzstan. 2018; 7: 8–12. (in Russian)]
2. Drizi A., Djokovic D., Laganà A.S., van Herendael B. Impaired inflammatory state of the endometrium: a multifaceted approach to endometrial inflammation. Current insights and future directions. Prz. Menopauzalny. 2020; 19(2): 90–100. DOI: 10.5114/pm.2020.97863
3. Лоскутова Т.А., Грищенко А.С. Оценка факторов риска хронического эндометрита у женщин с внутриматочными вмешательствами в анамнезе. Sciences of Europe. 2022; 86-1: 19–22. [Loskutova T. A., Grishchenko A. S. Assessment of risk factors for chronic endometritis in women with a history of intrauterine interventions. Sciences of Europe. 2022; 86-1: 19–22. (in Russian)]
4. Park H.J., Kim Y.S., Yoon T.K., Lee W.S. Chronic endometritis and infertility. Clin. Exp. Reprod. Med. 2016; 43(4): 185– DOI: 10.5653/cerm.2016.43.4.185
5. Cicinelli E., Vitagliano A., Kumar A. et al. Unified diagnostic criteria for chronic endometritis at fluid hysteroscopy: proposal and reliability evaluation through an international randomized-controlled observer study. Fertil. Steril. 2019; 112(1): 162–173.e2. DOI: 10.1016/j.fertnstert.2003.004
6. Cicinelli E., Matteo M., Trojano G. et al. Chronic endometritis in patients with unexplained infertility: Prevalence and effects of antibiotic treatment on spontaneous conception. Reprod. Immunol. 2018; 79(1): e12782. DOI: 10.1111/aji.12782
7. Александрова Т.Н., Юрьев С.Ю. Хронический эндометрит как звено репродуктивных потерь: новые аспекты патогенеза (обзор литературы). Мать и Дитя в Кузбассе. 2020; 4(83): 70–74. [Aleksandrova T.N., Yuriev S.Yu. Chronic endometritis as a link in reproductive losses: new aspects of pathogenesis (literature review). Mat' i Ditya v Kuzbasse. 2020; 4(83): 70–74. (in Russian)]. DOI: 10.24411/2686-7338-2020-10051
8. Оразов М.Р., Михалева Л.М., Семенов П.А. Хронический эндометрит: патогенез, диагностика, лечение и его связь с бесплодием. Клиническая и экспериментальная морфология. 2020; 9(2): 16–25. [Orazov M.R., Mikhaleva L.M., Semenov P.A. Chronic endometritis: pathogenesis, diagnosis, treatment and its relationship with infertility. Klinicheskaya i eksperimental'naya morfologiya. 2020; 9(2): 16–25. (in Russian)]. DOI: 10.31088/CEM2020.9.2.16-25
9. Бочков В.В., Плеханов А.Н., Цыденова Ц.Б. Хронический неспецифический эндометрит: эпидемиология, этиология, патогенез, факторы риска, диагностика. Вестник Бурятского государственного университета. Медицина и фармация. 2015; (12): 30–38. [Bochkov V.V., Plekhanov A.N., Tsydenova Ts.B. Chronic nonspecific endometritis: epidemiology, etiology, pathogenesis, risk factors, diagnosis. Vestnik Buryatskogo gosudarstvennogo universiteta. Meditsina i farmatsiya. 2015; (12): 30–38. (in Russian)].
10. Петров Ю.А., Алехина А.Г., Блесманович А.Е. Актуальные нюансы патогенеза хронического эндометрита. Современные проблемы науки и образования. 2018; (6): 10–19. [Petrov Yu.A., Alekhina A.G., Blesmanovich A.E. Actual nuances of the pathogenesis of chronic endometritis. Sovremennyye problemy nauki i obrazovaniya. 2018; (6): 10–19. (in Russian)].
11. Баранов Ш.Б., Синицын С.Н. Хронический эндометрит: современный взгляд на актуальную проблему (обзор литературы). Теоретические и практические аспекты формирования и развития "новой науки”. 2021: 120–138. [Baranov Sh.B., Sinitsyn S.N. Chronic endometritis: a modern view on an urgent problem (literature review). Teoreticheskiye i prakticheskiye aspekty formirovaniya i razvitiya "novoy nauki”. 2021: 120–138. (in Russian)].
12. Лызикова Ю.А. Дисбиоз влагалища как фактор риска развития хронического эндометрита. Российский вестник акушера-гинеколога. 2020; 20(6): 76–79. [Lyzikova Yu.A. Vaginal dysbiosis as a risk factor for the development of chronic endometritis. Rossiyskiy vestnik akushera-ginekologa. 2020; 20(6): 76–79. (in Russian)]. DOI: 17116/rosakush20202006176
13. Hillier S.L., Bernstein K.T., Aral S. A review of the challenges and complexities in the diagnosis, etiology, epidemiology, and pathogenesis of pelvic inflammatory disease. J. Infect. Dis. 2021; 224 (Suppl 2): S23– DOI: 10.1093/infdis/jiab116
14. Манухин И.Б., Семенцова Н.А., Митрофанова Ю.Ю., Лившиц Л.Ю. Хронический эндометрит и невынашивание беременности. Медицинский совет. 2018; 7: 46–49. [Manukhin I.B., Sementsova N.A., Mitrofanova Yu.Yu., Livshits L.Yu. Chronic endometritis and miscarriage. Meditsinskiy sovet. 2018; 7: 46– (in Russian)]. DOI: 10.21518/2079-701X-2018-7-46-49
15. Puente E., Alonso L., Laganà A.S., et al. Chronic endometritis: old problem, novel insights and future challenges. Int. J. Fertil. Steril. 2020; 13(4): 250–256. DOI: 10.22074/ijfs.2020.5779
16. Kimura F., Takebayashi A., Ishida M. et al. Review: chronic endometritis and its effect on reproduction. J. Obstet. Gynaecol. Res. 2019; 45(5): 951–9 DOI: 10.1111/jog.13937
17. Оразов М.Р., Михалева Л.М., Семенов П.А. и др. Эффективность лечения хронического эндометрита у женщин с неудачами имплантации в анамнезе. Трудный пациент. 2020; 18 (8-9): 7–12. [Orazov M.R., Mihaleva L.M., Semenov P.A. et al. Effectiveness of treatment of chronic endometritis in women with a history of implantation failures. Trudnyy patsiyent. 2020; 18(8-9): 7–12. (in Russian)]. DOI: 10.24411/2074-1995-2020-10053
18. Мальцева Л.И., Шарипова Р.И. Хронический эндометрит — новое время, новые подходы к лечению. Практическая медицина. 2019; 17(4): 15–19. [Maltseva L.I., Sharipova R.I. Chronic endometritis — new time, new approaches to treatment. Prakticheskaya meditsina. 2019; 17(4): 15–19. (in Russian)].
19. Данусевич И.Н. Факторы риска развития хронического эндометрита у женщин с репродуктивными нарушениями. Acta biomedica scientifica. 2013; 4 (92): 111–114. [Danusevich I.N. Risk factors for the development of chronic endometritis in women with reproductive disorders. Acta biomedica scientifica. 2013; 4 (92): 111–114. (in Russian)].
20. Закирова Н.И., Тангирова Ю., Фозилова М., Индиаминова Г. Факторы риска развития хронического эндометрита у женщин с репродуктивными нарушениями. Журнал проблемы биологии и медицины. 2015; 4,1(85): 50–52. [Zakirova N., Tangirova Yu., Fozilova M., Indiaminova G. Risk factors for chronic endometritis in women with reproductive disorders. Zhurnal problemy biologii i meditsiny. 2015; 4.1 (85): 50–52. (in Russian)].
21. Решетникова Г.В. Оценка факторов риска развития хронического эндометрита как причины репродуктивных нарушений. Наука о жизни и здоровье. 2014; (2): 53–55. [Reshetnikova G.V. Assessment of risk factors for the development of chronic endometritis as a cause of reproductive disorders. Science of life and health. 2014; (2): 53–55. (in Russian)].
22. Мальцева Л.И., Шарипова Р.И., Железова М.Е. Хронический эндометрит — смена привычных представлений. Практическая медицина. 2018; 16(6): 99–105. [Maltseva L.I., Sharipova R.I., Zhelezova M.E. Chronic endometritis — a change in habitual ideas. Prakticheskaya meditsina. 2018; 16(6): 99–105. (in Russian)].
23. Сандакова Е.А., Осипович О.А., Годовалов А.П., Карпунина Т.И. Эффективность вспомогательных репродуктивных технологий у женщин с гинекологическими и экстрагенитальными воспалительными заболеваниями в анамнезе. Медицинский альманах. 2017; 6 (51): 69–72. [Sandakova E.A., Osipovich O.A., Godovalov A.P., Karpunina T.I. The effectiveness of assisted reproductive technologies in women with a history of gynecological and extragenital inflammatory diseases. Meditsinskiy al'manakh. 2017; 6(51): 69–72. (in Russian)].
24. Радецкая Л.Е. Механизмы маточных кровотечений в норме и патологии. Охрана материнства и детства. 2007; 1-9: 54-59. [Radetskaya L.E. Mechanisms of uterine bleeding in health and disease. Okhrana materinstva i detstva. 2007; 1-9: 54–59. (in Russian)].
25. Сухих Г.Т., Шуршалина А.В. Хронический эндометрит: руководство. М.: ГЭОТАР-Медиа; 2010. 64 с. [Sukhikh G.T., Shurshalina A.V. Chronic endometritis: a guide. Moscow: GEOTAR-Media; 2010. 64 p. (in Russian)].
26. Porpora M., Lucchini R., Abballe A. et al. Placental transfer of persistent organic pollutants: a preliminary study on mother-newborn pairs. Int. J. Environ. Res. Public Health. 2013; 10: 699–711. DOI: 10.3390/ijerph10020699
27. Kelly F., Fussell J. Linking ambient particulate matter pollution effects with oxidative biology and immune responses. Ann. N. Y. Acad. Sci. 2015; 1340: 84–94. DOI: 10.1111/nyas.12720
28. Ruder E., Hartman T., Goldman M. Impact of oxidative stress on female fertility. Curr. Opin. Obstet. Gynecol. 2009; 21: 219–222. DOI: 10.1097/gco.0b013e32832924ba
29. Agarwal A., Aponte-Mellado A., Premkumar B. et al. The effects of oxidative stress on female reproduction: a review. Reprod. Biol. Endocrinol. 2012; 10: 49. DOI: 10.1186/1477-7827-10-49